- Артикул:00201776
- Автор: Воронин А.А.
- ISBN: 5-02-035503-8
- Обложка: Твердый переплет
- Издательство: Наука (все книги издательства)
- Город: Москва
- Страниц: 200
- Год: 2006
Развернуть ▼
Аннотация
Автор ставит проблему преодоления жесткого противопоставления культуры и техники. Технократизм и культур оцентризм - однобокие трактовки реальной проблемы единства и многообразия форм человеческого творчества. В технике, как и в культуре, а также в других видах познавательной и продуктивной деятельности человека лежат общие глубокие основания - креативная, производящая и коммуникативная сущность человеческой природы. Такое осознание сущности техники позволит облегчить ее гуманизацию и точнее расставить акценты ответственности человека за техническую среду.
Для всех интересующихся проблемами методологии науки, взаимодействием культуры и техники, их сущностью и будущим.
Введение
Место философии техники в современной философской мысли
Обращение философии к исследованию проблематики, связанной с феноменом техники как самостоятельному предмету исследования, само по себе очень симптоматично. Эта тематика становится академической в полном смысле слова: ее преподают как дисциплину в вузах, ее изучают виднейшие авторитеты, ей посвящены философские конгрессы. Однако лишь около ста лет - для философии скромный отрезок времени - эта проблематика выделилась и как важная, и как интересная, и как крайне беспокойная. За это время изменилась мотивация исследовательского интереса, изменился статус проблемы. Причем если древние мыслители обращались к осмыслению "технэ" в силу универсализма их познавательной активности, то техника как выделенный предмет систематического философского размышления возникает на рубеже XVIII-XIX веков. После великих систем немецкой классической философии, попыток европейской философии размежеваться в постклассических школах (неокантианство, позитивизм, прагматизм, философия жизни) произошел кардинальный сдвиг в понимании места философии в жизни. Линия метафизической систематики, задававшей предельные вопросы и устремленной на обоснование предпосылок философии, была продолжена эсхатологическими и эстетскими предчувствиями - а после мировых войн уже и переживаниями - катастрофы, которой не миновать. Типичными мотивами здесь являются критика Просвещения, обвинения Рацио в порче человеческой природы, мрачные пророчества близкого конца цивилизации, оплакивание уходящей культуры, ностальгические и пессимистические оценки реальностей сегодняшнего дня. Если и принимать такой тип философского мировоззрения за "честные и неприкрашенные предупреждения человечеству о грядущих проблемах и бедах", то предупреждения эти - скорее негативного свойства, некие рефлекторные движения души, поддержанные жанровыми особенностями "массовой философии" - это О. Шпенглер в начале века, О. Тоффлер в конце.
Линия категориальной рефлексии над различными областями духовного и социального опыта (теория познания, философия науки, этика и эстетика, социальная философия и прогностика), более близкая к традициям университетской и академической ангажированности философии структурами практического мира, настроена иначе. Она преодолевает соблазн алармического выплеска негативных эмоций, и на место границы сократовского круга как предмета и задачи познания ставит площадь этого круга - незнаемое здесь понимается не вне круга, а внутри него, в кругу "непосредственных жизненных связей", социо культурных и институциональных форм, культурной и житейской содержательности отношений людей.
Философия техники - одно из проявлений практической ориентации, вовлеченности философии, поиск и обретение философской проблематики "у себя под ногами". Философия языка -самый близкий сосед философии техники - точно так же обращается к обыденному и незаметному, но кардинально важному способу жизни, а по существу - обе эти дисциплины смотрят на саму возможность людей так или иначе общаться друг с другом. Круг проблем философии техники и объем литературы по ней уже очень велики и быстро растут. Можно назвать только несколько обзорных работ, или работ, содержащих обзоры литературы, - в них сотни наименований1. В нашей стране широко известны такие книги, как "Философия техники в ФРГ", "Философия и социология науки и техники" (Ежегодник 1987 года), "Новая технократическая волна на Западе", "Миф машины" Л. Мам-форда, "Философия техники", изданная ИФ РАН, работы И.Ю. Алексеевой, В.Г. Горохова, Б.И. Козлова, В.Н. Пруса, В.М. Розина, М.А. Розова, B.C. Степина, Г.М. Тавризян.
Наряду с академическим интересом к феномену техники философы активно обсуждают прикладные проблемы - основания психологии технической деятельности, моральные и экологические проблемы, возможности социальной экспертизы проектируемых технических систем, связи техники и социума, роли техники в образовании, медицине, производстве и т.п. Философия техники институционализирована и в университетах, и в академическом сообществе как отдельная дисциплина - существует множество курсов, а на последних философских конгрессах этой теме уделяется внимание на уровне секций. Можно привести высказывание К. Ясперса из статьи "Современная техника" (из книги "Истоки истории и ее цель"), что техника стала едва ли не главной проблемой для понимания нашей ситуации. Она не только внедряется во все сферы жизни, она перекраивает мышление и самое историю, не позволяя больше проводить аналогии между прошлым и настоящим. Ему вторит Ф.Г. Юнгер: "...весь генезис социальной проблематики в том виде, в каком она нам знакома с XIX века, связан с прогрессирующим развитием техники. ...Теории общества развиваются на пути, который намечен технической практикой"2. Техника разрушила стену между человеком и миром, в том числе - природой. Но как? - вот тут вся интрига, ведь чтобы разрушить эту стену, понадобилось возвести свою, новую "стену" -инструменты оперирования природой. Вторая, рукотворная природа стала "естественным" местом обитания человека. В традиционном обществе человек знал о природе практически "все", но знал в форме мифа. У него не возникало дерзкого стремления заглянуть за мифологическое, за магическое объяснение мира и своего места в нем. Это место было строго определено, и пытаться бросить вызов богам, стихиям и судьбе было смерти подобно. И точно так же, как богами созданный мир, космос, природа и сам человек были предметом мифологической интерпретации, таковым предметом стала и вторая природа, хотя мифологическое осмысление "второй природы" кажется совершенно неадекватным. Но тем не менее, и в массовом сознании, и в идеологиях, и иногда даже в теоретических исследованиях мы сталкиваемся с мифологическими - образными, убедительными, яркими - но не свободными от некоей мистической завороженности образами техники. Миф техники, коротко говоря, в том, что она якобы отделена от человека и противостоит ему как чуждая, злая сила. Вообще-то, нелепо отрицать конфликт техники и человека. Да, техника отделена и от человека, и от его ценностей, и от культуры - но как? И как понимать этот разрыв? Не самообман ли это, в который впадает современная культура, не способ ли создать превратное и приукрашенное "самосознание", припудривающее носик, чтобы скрыть прыщ и выглядеть красиво? Не имеем ли мы дело с тем, что К. Маркс называл объективной видимостью, превращенной формой, или что позже стали называть идеологическим экраном? Миф об отчуждении техники, скрывающий реальные отношения человека с подобными себе и с делами рук своих, вполне может оказаться паллиативом, и воспроизводить его не стоит. Но выйти за рамки мифа не так просто, иногда это невозможно - если не совершить "скачка" за рамки мифологического мышления. Если мы верим мифу о каком-либо предмете, то и сам предмет, и окружающая его предметность, и наше восприятие, и даже наше мышление даны нам в мифе, в форме мифа, в его строе и стилистике. То есть мы включены в миф эмоционально, ментально и культурно. Не будем сейчас обсуждать достоинства и недостатки мифологий, скажем лишь, что в познании современного человека миф не считается надежным инструментом. Вот почему философы постоянно пытаются вырваться из круга стереотипов, вот откуда такое множество порой весьма экстравагантных концепций.
Что позволяет вообще говорить о философии техники так же, как, например, о философии языка, религии, права, истории, искусства и т.п.? Конечно, никто из множества авторов, как бы они ни относились к технике, не подвергает этого сомнению, возможность такого разговора следует из всеобщности, универсальности и в то же время обособленности самих этих феноменов, этих "предметов" мысли, в значительной степени составляющих содержание культуры в целом, и философии в частности. Далее - это традиции и авторитеты в их изучении. Можно перефразировать одно известное определение и сказать, что философия - это то, о чем говорят философы. Мир артефактов, второй природы, техносфера, мир оп редмеченных способностей и талантов, мир творчески созданный и варварски разрушаемый - это постоянная и интригующая загадка философии всех времен и народов. И несмотря на то что "от античной механики в трудах Архимеда до выхода в свет фундаментального труда Ньютона, которым под научно-техническое знание было подведено теоретическое основание, прошло девятнадцать столетий"3, традиции размышления о техническом восходят к античности, когда техники в нашем понимании еще и не было.
И все же традиции и авторитеты - это как бы внешние стимулы для изучения техники с философской точки зрения. В чем же состоят внутренние мотивы, основания и причины осмысленности разговора о философии техники? В чем мне лично видится внутренняя мотивация огромного количества работ, посвященных этой проблематике? Не в последнюю очередь - в обосновании самой возможности такого разговора, в обосновании корректной постановки вопроса - возможно ли философское рассуждение по поводу вот этого предмета, пусть даже такого "нефилософского", как техника, когда оно возможно, а когда нет?
Что мешает, что позволяет и что делает его необходимым, и главное - почему? Где его пределы, можно ли ограничить поле произвола и высветить сферу надежного разговора о технике, обеспеченного обоснованием его философской правомерности, корректности? Мало того что философ стремится вырваться за круги мифологического сознания, ему необходимо дать отчет в том, как он это делает, какие процедуры и почему свидетельствуют десакрализацию понятийного аппарата.
Это одна, эпистемологическая, группа вопросов. Есть и вторая - онтологическая. Если техника стоит между человеком и природой, если он помещает технику между собой и другими людьми, если он теснейшим образом связан с технизированным миром, как это сказывается на его мироощущении, влечет ли это какие-то сдвиги в его месте в мире? Как человек воспринимает основания своего бытия? Как техника меняет историческое поле жизни, чего ждать от Будущего, если оно захвачено повальной технизацией? И как предстает перед нашим ретроспективным взором наше Прошлое - свободно ли оно от засилья внешних предметностей, создаваемых во благо, а оборачивавшихся злом?
Человек зажат в своем Настоящем между двумя странными и темными силами: между мифами Прошлого и Будущего.
Прошлое недостоверно потому, что вместо "реального" прошлого - а кто знает, что происходило "на самом деле", когда разнобой восприятий и интерпретаций не позволяет даже простейшему феномену быть тождественным в восприятии разных лиц -перед нами всегда только реконструкции прошлого, воспоминания, подвластные законам памяти и молвы. Твердо установленный исторический факт - не более чем профессиональный компромисс двух-трех специалистов, которые не видят убедительных поводов оспорить ту или иную трактовку документов, свидетельствующих о событии. Достоверность Прошлому сообщает только то, что в каком-то смысле неизменно во времени - "вот это дерево - я его хорошо помню, вот тут я вырезал сердечко на коре, вот оно", или "здесь всегда было полно земляники". Прошлое служит опорой самоидентификации человека, а это означает включение мощного фильтра, пропускающего в представление о Прошлом вовсе не то, "что было", а то, "что нам хотелось бы, чтобы было". Связь с прошлым - это проекция человеком сегодняшнего образа мира и себя самого в давно ушедшее, податливое и не сопротивляющееся искажениям всякого рода состояние рефлектирующей души. Историческая наука, источниковедение, археология, строгие процедуры исторической экспертизы не могут одолеть этого переживания, этого способа включения людей в свое прошлое.
Но и Будущее всегда странно выдумано. Человек ведь не хочет точно знать, что с ним будет завтра, - ведь завтра его просто не станет. Он хочет лишь разместить в будущем желательный ему образ своего благополучия и предвидеть опасности и угрозы своему процветанию. Образ будущего для человека - это одновременно и стремление к разворачиванию своих потенций, и смирение, и страх смерти, сплавленные в "скептическую доверчивость" ко времени, полагание себя, никогда не тождественного самому себе, в неопределенную среду неизвестного, это необоснованная надежда на выигрыш в безвыигрышной лотерее. Точно предсказанное будущее отняло бы у нас свободу.
Именно техника раздвигает рамки уверенности человека в реальности и осмысленности своего бытия, потому что техника расширяет плацдарм достоверного прошлого и высвечивает в будущем опоры надежды и основания уверенности, а если хотите, то можно сказать и веры. Наука лишь говорит человеку о возможности такого расширения границ бытия, а техника "доказывает" это предметно. Благодаря колесу, рычагу, насосу, электричеству и книгопечатанию я живу в реальной истории, а не в описаниях истории - ведь я их использую. Благодаря воздухоплаванию, компьютеру и лазеру я свободно вхожу в будущее, создавая его конфигурации так же, как и оно создает контуры моего мира. Вот почему техника неотделима от культуры - и то, и другое - это постоянно разрастающаяся твердь под ногами цивилизации, это способы рефлексии и опредмечивания человеческой души или мирового духа - по сути это одно и то же.
Так называемые экспансия техники, технический прогресс, кумулятивный характер технического овладения природой - это в то же самое время и в той же самой мере и обратные процессы, направленные как бы внутрь человеческого мира и самого человека - это накопление способностей, интеллекта, могущества, выдумки и интуиции человека, это распространение универсальных структур практики, это создание так называемого искусственного мира, в котором только и начинается собственно человеческая история, потому что в этой искусственной природе только и может существовать столь естественно-искусственное существо, как человек. Инструкции к машине могут быть написаны на любом языке, но сама машина - это универсальный язык, понятный без переводчика, объединяющий людей из разных стран, времен и культур одинаковыми пользовательскими процедурами, символическими значениями, записанными в "генотипе" машины, производственной, социальной, моральной и эстетической инфраструктурами, имплицированными машиной. Техническое средство - это свернутый акт коммуникации, в нем рутинизировалась чья-то находка, изобретение, нетривиальное преобразование одной субстанции в другую (движения воды в электроэнергию, а затем в тепло утюга). Техника - это музей открытий, но если только пользоваться техникой, а не изобретать ее, можно остановиться в своем развитии, так как она предлагает больше, чем каждый человек может сделать или изобрести сам. Накопленный талант, удача, искусство, производство, доводка и проч. - вот что аккумулирует в себе техническое устройство. Техника - это не только инструмент господства человека над природой, не только орудие господства одних людей над другими, не только способ инструментального самопознания, но это и свободная игра ума, чистая креативность, забава и игрушка для взрослых - из тех игрушек, без которых не обходится ни одно серьезное дело, от политики и науки и до воспитания детей и ухода за здоровьем.
Многообразие мнений в литературе и мой взгляд на проблему
Голоса, звучащие в литературе с резкими возражениями против избыточности и чрезмерности техники, уверяющие нас, что простота и прелесть жизни подверглись атаке "технического", что техника влезла через посредство психоанализа и массы новомодных психотехник в самую душу человека, что она сузила сферу спонтанного и творческого, лишила жизнь самоценности и смыслового напряжения и т.д. т.п., практически перекочевали из академических аудиторий в обыденное сознание, стали массовой культурой. Теперь "все знают", что техника - автоматический демиург, производящий нашу несвободу.
За такими жалобами и даже проклятиями не видно расширения новых позитивных и творческих возможностей человека благодаря использованию механических, энергетических, информационных, и уж никак - душевных и духовных - "технологий"4. Не видно в технике и накопления креативной силы человека, а стало быть, и культуры, которой, кстати, не только разрешается, но и предписывается создавать "невостребованное изобилие" смыслов, форм и содержаний. Конечно, техника десакрализует человека, конечно в этом не только угроза, но и приговор, полная отмена многих сладких иллюзий и самообманов. Но это настолько же плохо, насколько и хорошо. Кощунственно, но оправданно искусственное сердце. Трудно примириться с выращиванием донор-ских органов в клонированных организмах - но можно будет спасать людей от тяжких болезней. Опасно и непредсказуемо воздействие на психику человека - но сейчас многие душевные болезни не поддаются лечению. Будут ли создаваться другие органы, где проживает душа, эмоции, вера, надежда - будут ли, например, будущие суперкомпьютеры набожными? Станут ли они жуликами или даже убийцами? От них ли это зависит? Несет ли техника ответственность за свое применение человеком, или все разговоры об опасности техники - всего лишь прикрытие дефицита ответственности людей? Или техника - разрушительный вирус культуры, с которым люди не в силах сражаться? Я думаю, что ответить на эти вопросы можно, лишь поняв, что природа человека, природа культуры и природа техники тождественны. Из этого постулата последуют все теоретические и практические выводы. Однако тождество человека и техники имеет свою непростую интригу, раскрытию которой, собственно, и посвящено огромное число публикаций, в том числе и эта. И интрига эта не разрешается, на мой взгляд, отысканием (и даже отыскиванием) антропологических, социальных или естественных корней техники. Все эти корни, безусловно, существуют и активно снабжают плодоносное дерево техники (в том числе и ее ядовитые плоды). Все влияет на все, но от таких констатации понимания не прибавляется. Если не пытаться найти целостного, сквозного понимания техники как чего-то такого, в чем есть и антропологическая, и социальная, и природная, и познавательная компоненты, но что покоится на своем собственном и вполне определенном основании, трудно вообще находить общее в тех взглядах, которые бытуют в литературе и с которыми мы будем подробно знакомиться дальше. Это будет просто хаос интересных, ярких, парадоксальных, но не связанных между собой мыслей о различных проявлениях и последствиях техники.
В самом деле, естественнонаучные концепции техники выявляют родство техники и наук о природе. Техника - это прикладная наука, техническое знание - это посредник между наукой и практикой. Законы природы превращаются в законы деятельности человека посредством техники, именно в ней знание становится силой.
Антропологические трактовки техники также выглядят очень убедительно. Техника есть развитие - сначала непосредственное, затем опосредованное - органов человеческого тела, а развитие техники обозначает вехи общественного прогресса. Наука зарождается и развивается потому, что человеку надо поначалу просто выживать в суровых условиях, а затем - расширять сферы своего господства над окружающим его миром, а орудиемэкспансии служит техника. Изобилие рождает искусство, потребности и способности человека развиваются благодаря новой предметно-ценностной среде - культуре. Таким образом, внутренняя пружина развития, или мягче говоря, эволюции человека - господство. А коли так, технике достается от критиков за дегуманизацию, за безрассудный экспансионизм, за дурно организованную природу и сущность и человека, и всей культуры и т.д. Примеры - чуть позже.
А как понимать социальность, социальную сущность техники? У многих наших авторов можно встретить трактовки этой самой сущности как подчиненную интересам общества, как фрагмент производства и даже как средство общения общества и природы. И тоже все правильно, но тоже встают проблемы: ведь общество - это не единый и самодеятельный субъект, а некая абстракция, "общество само ничего не делает". Как бы ни были обществу нужны булки, самолеты или компьютеры, оно само их не производит, это делают пекари, инженеры и техники. Почему и как люди вообще объединяются в общество, от имени которого они потом и действуют, нет ли здесь заслуги именно техники, -это еще вопрос. И не так, кажется мне, стоит вопрос, что, мол, вот есть такой феномен - техника, и вокруг него собирается общество, что техника - "фактор", "системообразующая сила", "детерминанта" или что-то там еще, воздействующее на общество и человека в нем. Этот феномен с неба не свалился, он сам возникает (производится, то есть возникает как результат, цель и средство продуктивной деятельности людей) именно для того, чтобы люди могли развивать свое общение, чтобы они достигали все более полного и богатого воплощения своей потребности друг в друге.
Точно так же не вызывает сомнений, что техника стоит между человеком и природой, являясь орудием господства человека над природой, и в то же время основываясь на законах и веществах природы. Наука получает свою утилизацию, становится прагматически полезной только в технике, так что связь техники и природы, техники и естествознания - фундаментальная. Но в то же время техника не родится из природы сама по себе, ее производит, совершенствует и эксплуатирует человек, и поэтому вопрос о том, на чьей стороне техника - природы или человека - не имеет однозначного ответа. Феномен техники не позволяет оперировать представлением об орудии как только о средстве человеческого воздействия на природу, потому что техника вызывает сложную координацию деятельности людей, и прямое и непосредственное отношение к природе превращается в опосредованное, сложно организованное взаимодействие людей. Именно это взаимодействие, будучи согласованным, ценностно ориентированным, знаково выраженным, институционально поддержанным, нормативно закрепленным и т.д. и т.п., обращается к природе, в том числе и к природе человека, причем только с теми вопросами, которые не природа ставит перед людьми, а человек ставит перед собой и своим Другим. С кем человек общается, покоряя природу? С природой - вот очевидный ответ. И правильный, но правильный лишь частично. Потому что человек - существо социальное, и его социальность - не средство покорить природу, а наоборот, победа над природой ему нужна для поддержания и развития своей социальности - для того, чтобы радоваться, любоваться, любить и заботиться. Ну и чтобы защищаться, побеждать, властвовать, унижать, хвастать и проч. - тоже, конечно. Почему человек любуется техникой? Чем она его завораживает? Тем, что ее проектировали дизайнеры? Или тем, что она красиво упакована? - хотя и это бывает. Нет, главное в том, что в технике человек видит свои достоинства, силу, точность, неутомляемость, сложность, эффективность, выигрыш. Собственно, техника - это резервуар человеческих стремлений5. Любопытно, что аргументы "против" техники, например от К. Ясперса, часто оборачиваются аргументами "за". Общество, мол, превращается в огромную машину. Все, что хочет быть влиятельным, должно организовываться по подобию машин, то есть обретать точный, обязательный, связанный внешними правилами характер. Как египетская бюрократия. Но это самый лучший аргумент не только против, но и за! Ведь об этом только и мечтали люди, этого себе и другим желали - техника есть воплощение лучших, и часто трудно реализуемых человеческих добродетелей! А вовсе не только пороков - она, видите ли, бездушная, холодная и не ошибается, - да страшно представить себе, если бы она была душевная, теплая и своенравная, как мы с вами. Да еще обладала бы своими представлениями о справедливости.
Поскольку я развиваю взгляд на технику как на коммуникацию, то есть как на способ общения (человек - человек, с опосредованием этого отношения и природой, и знаковыми системами, и социальными структурами, и производством предметов, предназначенных удовлетворять и развивать человеческие потребности, и культурой, и наукой, и техническим знанием, и проч. и проч.), то моя классификация точек зрения в дискуссии о технике строится на основе признака "коммуникативность". Тогда самой удаленной (от моей) позицией будет понимание техники как средства воздействия человека на природу, промежуточной - как средство труда (производства), и самый близкой - как средства отношения человека в конечном счете к человеку же.
Суть первой позиции такова. "Робинзонада" как исходный пункт понимания человека. Субъект-объектное располюсование и нечувствительность к их диалектике. Недифференцированный субъект: "человек" тождествен "человечеству". "Знание - сила, нечего ждать милостей от природы, надо их взять", эдакий бэконовско-мичуринский активизм. Натурализация техники, противопоставление природы и человека. Эффективность техники -это ее КПД (без учета влияния на среду, на организм и на психику человека). Инструментальная целерациональность. Технологический оптимизм, постепенно вырастающий в технократизм.
Вторая позиция - техника как средство труда - вычитывает существенные определения техники уже из социально дифференцированного, сложно кооперированного и управляемого общественного производства, т.е., по словам Маркса, обмена веществом между природой и обществом. Техника - это совокупность артефактов, подчиненных достижению практических целей, поставленных человеком. Техника как социотехнический феномен, или социотехническая целерациональность. И здесь же - трещина между техникой и культурой, техника как кровожадное чудовище, пожирающее гармонию, подрывающее баланс человека и природы. Техника - это отчуждение сил человека, его исконной природы, это угроза, это господствующая над людьми и обществом внесоциальная сила, - а какая - это вопрос.
Третья позиция: техника есть существенный, но далеко не единственный компонент общения, обращения как фундаментального акта креативного порождения мира одновременно и как мира человека, и как мира природы, и как мира артефактов, опосредующего их разговор. Техника - далеко не только резервуар дурных человеческих склонностей - стяжательства, господства, хамства по отношению к природе, - ровно столько же в ней и человеческих добродетелей, ибо техника - это проекция всего, что водится в душе человека. Техника - такая же сфера самореализации человека, как и наука, искусство, - это отнюдь не только сфера и плод отчуждения, но это и развитие и воплощение креативной силы человека, его интеллекта, воли, рефлексии и ответственности.
Поэтому моя задача - попытаться проанализировать технику как необходимое условие, средство и результат взаимодействия человека с человеком, как средство общения, включающее в себя все артефакты культуры. И поскольку для меня "рамочной",как сейчас выражаются, а попросту говоря, исходной, является концепция обращения, развиваемая в трудах Ф.Т. Михайлова, я могу практически без обоснований выставить и следующий тезис - как и любое средство общения, техника есть также и сфера "развития сущностных сил человека", ибо обращение "к другому" есть принципиально не что иное, как реальное бытие культуры в целом.
Если читатель возьмет на себя труд прочитать эту книгу -подряд и до конца, то смею его уверить, что он соприкоснется с незаметной, но в высшей степени ценной работой многих моих коллег. Прочитать работу и высказать советы любезно согласились Н.Т. Абрамова, В.А. Латышев, В.П. Меркулов, Б.И. Пружи-нин, В.М. Розин, СИ. Рылева, К.В. Сорвин, В.Г. Федотова, моим вдохновителем был В.Г. Горохов, а духовным наставником -Ф.Т. Михайлов. Выражаю им свою признательность. В течение двух лет (1997-1998 гг.) моя работа над темой поддерживалась Фондом Дж. Сороса "Культурная инициатива", без этой поддержки мне ничего не удалось бы сделать. И, кстати, не мне одному. Сотни людей работали по специальности благодаря Фонду, и я присоединяюсь к их благодарности в адрес его учредителей и сотрудников. Российский научный гуманитарный фонд поддержал мой интерес к теме инновационных фильтров. И наконец, издательство "Наука" и прежде всего редактор Е.А. Жукова придали этой работе законченный вид. Спасибо.
Рекомендуем
Артикул 00002295
